Ж. А. Вардзелашвили                                                                                                         В каталог

Слово как номадический феномен культуры: к постановке вопроса

«В метафизическом аспекте ничто не мешает
и космическую вселенную рассматривать как слово»
Густав Шпет

         
Все, что окружает человека во внешнем мире, все, из чего плетется ткань бытия, стремится быть названным в языке. Семантический потенциал отдельных слов        расширяться вместе с расширением границ мира, и тогда слово становится не только номинацией предмета или события, но и точкой опоры в неизвестном, стимулируя продвижение мысли к дальнейшему осмыслению реалии через интуитивно ясные отношения сходства. Именно поэтому слово, сформировавшееся в отдельной языковой культуре, – это и история познания, и отражение мировидения, и переживание, и творчество, и предельное обобщение, в котором означаемое неразрывно сплетено с означающим, но не всегда отождествляется с ним.
Языковедам хорошо известно, насколько трудно дать определение слову как основному, исходному лингвистическому понятию: «Все мы как будто прекрасно знаем, что такое слово, причем, для этого вовсе не нужно изучать лингвистику, но, по существу, это «знание» также является одной из причин того, что так трудно дать вполне удовлетворительное определение этой единицы» (6, 49). Такое положение вещей во многом объясняется самой природой слова, его сложной комбинаторной структурой – материальной и идеальной. С одной стороны, оно состоит из морфем, а с другой – из семантических компонентов, разложимость которых на мельчайшие элементы смысла, пронизывающие историческую вертикаль бытования слова в культуре, возможна только в результате специальных процедур анализа, позволяющих укрупнить объект.
Структура слова охватывает его звучание, значение и грамматическую оформленность. Из тесной взаимосвязи этих сторон слова и вытекает его понимание как сложного единства, попытки осмысления которого были начаты уже на начальных этапах развития лингвистики. Так, грамматическая теория Панини преимущественно разрабатывала проблемы, высвечивающие строение слова, а древнегреческие философы уделяли основное внимание изучению семантической стороны этого вопроса, а именно: отношение слова к обозначаемому и к идее о нем. Морфологический аспект изучения слова был в центре внимания александрийских грамматиков. Дионисий Фракийский определял слово как наименьшую часть связной речи. В средневековой Европейской традиции исследовалась прежде всего семантическая сторона слова: отношение слова к вещам и понятиям.  Арабская традиция этого же периода смещает акцент на изучение его морфологической структуры. Но уже в знаменитой Грамматике Пор-Рояля слово понимается и как ряд членораздельных звуков, из которых люди составляют знаки для обозначения своих мыслей и как предмет, требующий тщательного изучения с точки зрения плана содержания.
Весь 19-й век был отмечен особенным интересом лингвистов именно к содержательной стороне слова. Особенный вклад в развитие научных взглядов по этому вопросу был внесен выдающимися лингвистами Вильгельмом фон Гумбольдтом, А. А. Потебней и др., разработавшими концепцию внутренней формы слова. Семантические процессы детально исследовались Г. Паулем, М. Бреалем, М. М. Покровским и др. Одновременно совершенствовалась и развивалась теория грамматической формы слова. Но еще А. П. Пешковский писал, что «грамматика начинается только там, где не только звуки, но и значение слова признается нецельным, разложенным, расщепленным на отдельные элементы…» (5, 76).
Системный подход к языку, понимание его как системы систем, определил новые задачи при изучении слова – не только дефиниция слова как единицы языка и критерии его выделения, но и изучение содержательной стороны слова, при этом особое внимание ученых уделялось проблеме выделения слова как единицы языка и речи. Для определения границ слова наукой выдвигались различные критерии, число которых, согласно данным Лингвистического энциклопедического словаря, достигает семидесяти (3).
В основе всех разрабатываемых в этот период теорий лежали графические, фонетические, структурные, грамматические, синтаксические, семантические и ряд иных принципов. К настоящему моменту языковедами предложено несколько сотен определений слова, вычленив из которых наиболее часто повторяющиеся признаки, В. Г. Гак в словарной статье «СЛОВО» для Лингвистического энциклопедического словаря дал следующее описание: «Слово – основная структурно-семантическая единица, служащая для именования предметов и их свойств, явлений, отношений действительности, обладающая совокупностью семантических, фонетических и грамматических признаков, специфических для каждого языка. Характерные признаки слова – цельнооформленность, выделимость и свободная воспроизводимость в речи» (2, 464).
Воспроизведенное в речи слово – это всегда индивидуальный и всегда лично пережитый факт взаимоотношения с миром, но всегда основанный на общем для носителей языка содержательном значении. Даже строгое словоупотребление допускает свободу означения и проникновение индивидуальных смыслов. Дискурсивный контекст, в котором функционирует живое слово, наделяет его способностью обрастать ассоциациями, создавать подтекст, уходить от прямой референтной связи. Мысль, схваченная знаком, обретает форму в материи слова и раскрывается в дискурсивных потоках. Без формы, то есть вне слова, ментальный мир конструирует фрейм, и этот иной – не названный мир может выражаться через другие семиотические коды, но не в языке:
              В уме своем я создал мир иной
              И образов иных существованье;
              Я цепью их связал между собой,
              Я дал им вид, но не дал им названья...   
                                                            (М. Лермонтов).
Именно свободная воспроизводимость в речи и есть, на наш взгляд, жизнь слова – совокупность его базовых, постоянных (в заданном временном отрезке), значений и того густого культурного контекста, которым оно обволакивается, как только начинает жить вне толкового словаря. По образному выражению Милана Кундеры, вокруг каждого слова «слышен шум семантической реки» (Кундера. Невыносимая легкость бытия).
Можно заключить, что как двустороннее единство, слово является трансфером между миром внутренним и внешним, своеобразным узлом, в котором связывается идеальное и материальное.
Эпистемологический сдвиг науки последних десятилетий позволяет утверждать, что сознание оперирует ментальными конструктами более высокого порядка, чем физическая природа знака. В последовательно развиваемом нами подходе слово понимается как гносеологический континуум, как ментальный фрейм-конструкт, который формируется в результате синхронизации когнитивных и языковых процессов, номинирующих реалию и вербализующих систему связей элементов в объекте. Методологические презумпции и разработанная методика анализа подробно представлена нами в работах: «Наномасштабное исследование лексических единиц» (2002), «Наносмыслы лексических структур» (2003), «Экзистенциальная природа словесного знака» (2005), «Лексическая система как культурно-маркированная понятийная система» (2007), «Символизация обыденного в языковой картине мира» (2009), «Слова обыденной картины мира как факты языка и события культуры» (2011), «От лексемы к контексту (интертекстуальные коннотации понятия)» (2014),  «Интегративный анализ динамики семантических трансформаций смыслового пространства слова» (2016) и др.
Дальнейшее осмысление слова как лингвоментального феномена может быть продолжено и с позиций философско-культурологического принципа и категориальной системы номадологии. Номадология – это направление междисциплинарных гуманитарных исследований общей проблематики постмодернизма, которые сфокусированны на анализе транстемпоральных и транскультурных образов в языке, литературе, культуре. и социальной коммуникации.
Идеи номадологии как модельной концепции были сформулированы французскими философами Ж. Делезом и Ф. Гваттари. Очень обобщенно, концепция Делеза и Гваттари – это установка на содержательную исчерпанность существующего мирообъяснения, который сложился в западной классической традиции. Такой подход предполагает отказ от основополагающих презумпций классической метафизики, в частности, отказ от идеи о жестко структурированной идеи бытия, отказ от привычных оппозиций, например, «внешнее – внутреннее», «прошлое – будущее». Подход к пониманию основ бытия, предложенный Ж. Делезом и Ф. Гваттари, основан на альтернативных презумпциях. Ниже перечислены те из них, которые, на наш взгляд, являются принципиальными для анализа слова в предложенном ракурсе:
а) предметность не имеет структуры (аструктурность);
б) пространство не имеет центра (децентризм);
в) исторический процесс не линеен, а сингулярное событие случайно;
г) снятие жесткой субъект-объектной оппозиции (деконструкция оппозиции)
д) трансцендентное означаемое, плюрализм дискурсивных практик (отсутствие полноты
смысла).
Смещение исследовательской призмы позволит вести анализ по двум направлениям:
1). Исследовать ключевые слова языковой картины мира как номадические (греч. nomades – древнегреческое название кочевников), т.е. «кочующие» тексты культуры. Предметом анализа при таком подходе является не только содержательное значение слова, но и формирование его многозначности на фоне культурного контекста, связанный со словом коллективный метафорический образ (узуальные метафоры, вошедшие в общий языковой фонд), «восхождение» слова к коллективному символу, который передается из поколения в поколение, может перетекать и из эпохи в эпоху (например, слова первообразной лексики) и из культуры в культуру (универсальные понятия земля, вода, Бог и др.) Речь, таким образом, идет об анализе внутренней формы (аксиологическое осмысление референта, идеи и целые системы идей, не выраженные, но присутствующие в языке действительности).
Известно, что большинство слов, как результат действия объективных диалектических законов, многозначно. Многозначность слова развивается по достаточно хорошо изученным лингвистами механизмам, но исследовательский интерес к интра- и экстралингвистическим процессам метафоризации не теряет актуальности со времен античности. Слово-метафора сохраняет внешюю форму знака, но на внтуреннем уровне в нем присходит перегруппировка компонентов значения, а ядром структуры становится элемент, ставший семантическим трансфером метафоризации. Слово как метафорическая структуры состоит из макро- и микрокомпонентов. К первым относятся денотативный, коннотативный и функционально-стилистический; вторая группа компонентов  состоит из сем, которые могут быть типологизированы по принципу бинарных оппозиций, например: узуальные vs. оказиональные, системные vs. личностные, эксплицитные vs.  имплицитные и т.д.
Метафора немыслима вне атмосферы эмоционально-интеллектуального напряжения, которое возникает при открытии нового или новых граней в уже известном. Но это релевантно только для художественной метафоры, поскольку узуальная снашивается до штампа. Став фактом языка слово-метафора фиксируется словаре соответствующими пометами. «Получив от языка статус узуальной, метафора, в свою очередь, обеспечивает языку развитие и, в принципе, бесконечное расширение. И если метафора – это некий символ, то «всякий язык представляет собой алфавит символов, употребление которых предполагает некоторое общее с собеседником прошлое»*.
Слово-символ формируется как коллективная ценность, которая опирается на взаимосвязи всех культурно освоенных и символизированных элементов, эксплицитно или имплицитно содержащихся в лингвокультуре.
Слово, прочитанное как номадический текст культуры – это развитие положения современной лингвистики о том, что язык имманентен культуре. «Смысловые элементы культуры накапливают значения, разрастаются и символизируются. Переходя из одной эпохи в другую, они сохраняют свои константные составляющие. Эти смыслы передаются различными семиотическими кодами, самым совершенным из которых является человеческий язык, формирующий языковую картину мира.»**. «Свиток»  смысла по вербализованному референту мы понимаем как трансцендентное означаемое, в котором «сканируются» культурные эпохи, культурные доминанты цивилизационных ареалов, временные и топологические  точки языкового сознания.
2). Исследовать языковые и семиотические процессы, происходящие в современном дискурсе, с применением методологических принципов номадологии. В современном дискурсе наблюдается своеобразие словоупотреблений, активизация установки на языковой эксперимент, языковую игру с преодолением существующих языковых, а иногда и эстетических норм. Можно наблюдать и переосмысление понятия «дискретность языковой единицы», например, стремление адресанта объединить графической связанностью в одно слово те несколько слов, которые по его мнению только при такой сцепке могут передать его мысль или состояние. Естественно, переосмысление понятия «дискретность языковой единицы» касается не только формы, но и смыслового содержания эксперементальной структуры. Все перечисленное может быть сведено к формуле «выход за рамки языка, не покидая его» (именно так назывался один из круглых столов, проведенных в Институте русского языка им. В. В. Виноградова). Одним из наиболее актуальных, на наш взгляд, становится вопрос: что происходит с внешней и внутренней структурой слова в современном дискурсе, включая интернет-дискурс, который функционирует и по законам деконструкции?
Существенно, что если деконструкция в целом – это разрушение, то деконструкция как философское понятие – это структуралистская и антиструктуралистская двусмысленность. Это – внимание к структурам и одновременно процедура «расслоения разборки, разложения лингвистических, логоцентрических, фоноцентрических структур. Однако такое расслоение не является негативной операцией. Речь идет не столько о разрушении, сколько о реконструкции, рекомпозиции ради постижения того, как была сконструирована некая целостность»***. Отличительные черты деконструкции – неопределенность, нерешаемость, разрыв связи с классическим (научным) знанием, интерес к маргинальному, переферийному.
С позиций научного анализа важным представляется следующее: «Разрушая привычные ожидания, дестабилизируя и изменяя статус традиционных ценностей, Д. выявляет теоретические понятия, уже существующие в скрытом виде. Она ориентируется не столько на новизну с ее амнезией, сколько на инакость, опирающуюся на память.»****.
Таким образом, изучая слово, но уже как систему, которая разрушает внешние и внутренние связи, мы по-прежнему апеллируем к культурной памяти, чтобы вычитать в нем инаковость – новое в старом, уже понятом, но продолжающем развиваться и изменяться.

Литература

1. Вежбицка А. Семантические примитивы // Семиотика. М., 2001.
2. Гак В. Г. Слово. //Лингвистический энциклопедический словарь. М., 2000.
3. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 2000
4. Мамардашвили М. К., Пятигорский А. М. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М., 1997.
5. Пешковский А. М. Избранные труды. М., 1959.
6. Шмелев Д. Н. Современный русский язык. Лексика. М., 1977

Janetta  Vardzelashvili
Word as nomadic phenomena of culture:  to the formulation of the question

It is very difficult to define the word as a basic linguistic concept and the determination of word boundaries. It’s known that the word has a complex combinatorial structure: material and ideal and that is the main reason why it is so difficult to give a precise definition of the language unit.
We are constantly developing approach, in which the word as a language unit understands as epistemological culture continuum, in which cognitive and language processes are synchronized. The article raises this two questions: 1) The question about the possibility of reading the key words of the language as nomadic texts of culture; 2) Is it possible to analyze the linguistic and semiotic processes in the contemporary discourse, using the methodological principles Nomadology?